Прагматика культуры

Начать стоит с того, что даже в городах, в которых о культурном программировании не говорят, оно происходит — от культуры никуда не деться. Кстати, по-английски это занятие обычно называется «City planning and cultural planning», из-за того что прямой перевод русского выражения связан с предыдущей колониальной эпохой. Тогда считалось, что жителей места изменяют, привнося в их быт внешние культурные установки, получалось этакое программирование людей, а не территорий. Еще одно важное словосочетание в применении к культуре в урбанистике «Cultural turn» (культурный поворот).

Осознанное культурное планирование может пригодиться, если вы захотели сделать территорию популярной для туристов, оно же полезно как инструмент повышения качества жизни локального населения, как способ привлечения дополнительного населения, а может помочь в развитии креативного сектора экономики. Хотя кажется, что культура — некая отдельная волшебная и необъяснимая зона человеческой деятельности, культурное планирование вполне прагматичный процесс, как и любая градостроительная деятельность. Игроками культурного поля являются все, даже если они не особо про это думают: городская администрация и любые другие уровни власти в зависимости от территории; бюджетные учреждения не только культуры, но также образования и социальной защиты; независимые профессионалы культуры и частные институции; студенты, девелоперы, бизнес, естественно, местные жители. Для того, чтобы представить себе все развилки, которые могут обнаружиться внутри разговора о культурном планировании, важно начать с базовых вопросов:

- С кого начинается процесс?

- Чьи интересы и усилия лежат в основе?

- Чем эти игроки руководствуются?

Политики могут хотеть, чтобы их полюбили, девелоперы успешных продаж, у каждого свой интерес. Возможности же зависят от наличия тех или иных ресурсов: денег, профессионалов, различных сообществ или корпораций и т.д. Собственно эту ресурсную базу мы исследуем прежде, чем начать планировать. Анализ позволяет сформулировать цели и задачи, определить свою целевую аудиторию и представить, как с ней можно работать. В идеале, каждый такой этап должен получить свою исследовательскую базу. Стадийность определяется динамичным характером культурного поля — часть условий будет меняться в ходе реализации проекта, тогда как традиционные административные процессы весьма неповоротливы.

Целевое решение

Отдельная тема — измерение результатов. Архитекторы и чиновники знают, что можно проверить ситуацию с пешеходным потоком после перестройки улицы, или с пробками после модернизации транспортной системы. Ровно также вы можете узнать стали ли люди веселее в результате культурных интервенций, повысилась ли успеваемость школьников, начавших посещать библиотеки, стало ли больше успешных художников, в результате поддержки местного музея. Финальный результат измерим и люди, которые занимаются культурой, не должны вам говорить, что это магия.

В Москве мы занимаемся изучением аудитории общегородских праздников: День города, 9 мая, новый год. Кроме того столица любит устраивать «Ночи»: музеев, библиотек, искусств, музыки. Это способ обращения власти к жителю, обеспечения ему хорошего настроения, и в то же время маркетинговый инструмент — возможность повысить посещаемость конкретных мест. Мы обнаружили две особенности. Во-первых, у большинства посетителей этих мероприятий уже повышенный процент потребления культуры по сравнению со средним москвичом. Во-вторых, те, кто оказываются в каком-либо из учреждений культуры впервые, крайне редко возвращаются туда же в будни. То есть популярность этих мероприятий не особо работает вне собственного отрезка времени.

Другой пример, мы изучали культурные практики московских подростков: проанкетировали 1000 школьников, по результатам провели с ними фокус-группы. Убедились, что подростки довольно плохо вовлечены в культурную жизнь. При этом, у московских подростков есть 4 свободных часа в день — огромный ресурс для потребления культуры. Проблема в том, что они не знают, как предъявлять спрос на культуру, и в отличие от детей их уже реже куда-либо водят родители, они самостоятельнее. Также мы узнали, что даже те подростки, которые посещают, например, театральный кружок какого-нибудь культурного центра, скорее всего не ходят в театр, не читают о нем и т.д. То есть существует разрыв между базовым досугом и той частью культуры, к которой оно адресуется. Учреждение культуры не становится проводником в больший мир, а именно такая задача перед ними ставится.

(с) МИСКП, данные исследования "Свободное время московских подростков"

Важным результатом нашего исследования стало выявление четырех групп подростков, отличающихся подходом к досугу. Из них лишь одна группа обладает хорошим навыком потребления культуры — их мы назвали сверхсоциализированными, они составляют около 25% .Эти подростки хорошо знают, что им нужно, вероятнее всего, они занимаются в кружках и ходят туда, куда мы хотели бы их привлечь. У них уже нет упомянутых 4-х часов. Почти половину современных московских подростков представляет группа «потерянных» (44 %). Им важнее всего общение друг с другом, но они не знают, где это делать, кроме как на улице. На фокус-группе мы слышали такие рассказы: «списались в чате, долго обсуждали, куда пойти, кто-то один предложил выставку, кто-то другой предложил кино, долго спорили, договорились и пошли во двор». Они же немало времени проводят в фудкортах торговых центров, а также просто гуляют по улицам, садятся в метро и едут бесцельно в центр, где заходят лишь в сетевую кофейню. Им может случайно попасться тот же самый городской праздник, который покажется интересен. Тем не менее они не знают, где взять информацию для повторения такого опыта. Да, мы живем в информационную эпоху, но подростки не умеют находить информацию. Еще есть 2 «проблемных» группы: бунтующие и домоседы, примерно по 15%. Как добраться с нашей культурой до домоседов совсем непонятно, точнее будет их называть даже комнатаседы — они и с семьей не общаются, зачастую находятся в сложной семейной ситуации и финансовой, соответственно, депривированы и от социального досуга. Большой потенциал у четвертой группы подростков, которую мы назвали «бунтующими». Название может пугать, но, на самом деле, они очень интересные. Представители этой группы не очень доверяют миру взрослых, и стараются разобраться во всем сами. Что может означать отказ от посещения учреждения культуры в пользу самостоятельной организации, например, боксерского клуба. Такое стремление к независимости приводит их в наиболее жесткие субкультурные группировки, а иногда наоборот расцветает во что-то очень интересное. Если мы видим культурное планирование территории как способ приращения человеческого и социального капитала, то работать с подростками крайне важно. Именно в этом возрасте формируется представление о будущем и личных траекториях. Условные же конкурсы стихов, проводимые районной библиотекой, редко при этом затрагивают реальные вызовы.

Взаимодействие

Во всем мире есть разные исследования, демонстрирующие, что культура благотворно влияет на здоровье. Наши собственные данные подтверждают наличие корреляции между интенсивностью культурной жизни и удовлетворенностью жизнью в целом. Правда не понятно что влияет на что: люди счастливее благодаря культуре или они вовлекаются благодаря своему уровню довольства. Зато мы точно знаем, что спрос на культуру — дело привычки. Потому сильно переживаем за новые территории Москвы. В столице много всего сконцентрированно в центре, есть широкая сеть городских учреждений на всей старой территории, в рамках же Новой Москвы (ТИНАО) нет почти ничего. А привычка не может появиться из ничего, человеку сложно предъявлять спрос на то, что ему не дали. Спрашивая тамошних жителей о частоте посещения театра надо представлять сколько усилий требует такое путешествие: их ответ «нет» не от бескультурности. Тем не менее сама ситуация грозит появлением гетто. Население ТИНАО сейчас стремительно молодеет, туда в более дешевые квартиры переезжают молодые семьи, а вовсе не пенсионеры, которые уже находились по музеям. И они сразу оказываются исключенными. Если же на территории негде проводить досуг, то и участие в каких-то других новых активностях жителям будет даваться с трудом — люди не бывают активными или пассивными в чем-то одном.

В Москве уже несколько лет пытаются понять, как учреждения культуры превратить в инструмент для контакта именно с местными жителями. Интересен пример Объединения «Выставочные залы Москвы». Эта сеть залов появилась в позднесоветское время — 19 экспозиционных площадок, почти все в удалении от метро, за пределами центрального округа г. Москвы. Несколько лет назад в столичном Департаменте культуры придумали концепцию, по которой там должно было появится современное искусство, которое ранее не было в них представлено. При чем в таком формате, который привлечет окрестных жителей, станет для них естественной точкой притяжения и общения как между собой так и с художниками. Почти нигде задумка не реализовалось, из-за того, что увлеченность кураторской практикой и самим искусством оказалась сильнее, чем стремление к реализации заявленной цели. Но есть и исключение. Один из залов — галерея «На Шаболовке» — расположен в конструктивистском квартале рядом с Шуховской радиобашней, которая всем хорошо известна, и которую 3 года назад пытались убрать оттуда. В тот же момент началась реформа галереи, и ее куратор решила предоставить активистам, защищавшим шуховское наследие (я была в их числе — распечатывала афишки), площадку. В итоге при формировании позитивной повестки вокруг башни была придумана концепция Шаболовского культурного кластера, в котором галерея представлялась главным организационным ядром. С тех пор в зале прошло несколько выставок по истории этого района и конструктивизма в целом, были организованы летние школы со студентами-архитекторами. И главное, все это привлекательно для соседского сообщества, потому что касается их напрямую.

Галерея "На Шаболовке"

Невозможно отвлекаться на все, у концепции есть цель — ее достижение должно стоять во главе угла, конечно, если не выяснится, что задумка никуда не годится. Не стоит думать, что это утверждение отсекает возможность изменений, в план реализации должна быть заложена определенная гибкость, поскольку локальный контекст изменчив.

Приведу два примера культурного планирования территорий, где не было как таковых местных жителей, две соседствующие промзоны, ставшие креативными кластерами: Винзавод и Артплей. В их случае интересно посмотреть как вовлеченные участники и резиденты оказывают влияние на реализацию задуманного. Винзавод в этом году отмечает десятилетие — это первый пример масштабной культурной регенерации заводских территорий. Все что они не делали в начале, казалось революционным, по отношению к сложившемуся порядку. Они собрали в одной точке все главные на тот момент галереи современного искусства, чуть позже открыли собственную галерею для поддержки молодых за счет выставок, у них появился ежемесячный вечер вернисажей, к которому большинство галерей меняют экспозицию. Их участие в общегородских мероприятиях несколько раз заканчивалось закрытием ворот из-за переизбытка посетителей. И вот они продолжают делать все это, и никто так и не повторил именно их решений, но востребованность Винзавода незаметно сошла на нет. Наша гипотеза (а мы сейчас по их заказу исследуем эту проблему) строится на предположении о недостаточной четкости и детальности идейной базы. Потому что, с одной стороны, Винзавод постулирует именно культурные ценности, а, с другой — не будучи музеем, они не занимаются собственной коллекцией, программой, и аудиторией. Вместо этого там соединяются очень разные резиденты, кто-то из них больше про бизнес, другие про искусство, третьи и про то, и про другое. В итоге Винзавод самостоятельно работает с темой популяризации современного искусства, а резиденты скорее заинтересованы в покупателях, а не в тех, кто приходит за эдьютейментом. Сейчас мы исследуем возможные векторы перепридумывания этого механизма, чтобы важные и уже существующие части не оказывались выключенными.

Принципиально с иными намерениями создавался соседний Artplay. Никакой меценатской деятельности в перераспределении доходов от сдачи помещений в аренду — нормальный девелоперский проект с понятным тематическим ограничением. Подавляющее большинство резидентов так или иначе работают в сфере дизайна и архитектуры: магазины, бюро, образовательные учреждения. Как ни странно этот утилитарный посыл в итоге позволил оформить весьма приятное пространство со смузи, и благотворительными магазинами, а не только мебельщиками и плиточниками. Осенью там появился маленький дом быта, а это уже говорит о том, что территория стала городской. И работает она, в том числе, как культурная площадка просто в силу повышенного разнообразия арендаторов, которые сами же и производят атмосферу места, пока владелец продолжает заниматься бизнесом. Мою позицию в отношении культуры можно назвать левой. Я считаю, что мало что может быть важнее просвещения и работы с социальным капиталом, но даже если вы поставили себе другие цели, важно помнить, что их должно измерять. Сейчас весьма интересно, чем обернется заход Артплея с аналогичной концепцией на территорию Санкт-Петербурга.

Если мы видим культурное планирование территории как способ приращения человеческого и социального капитала, то работать с подростками крайне важно.

Заслуживает внимательного изучения как пример культурного планирования — фестиваль «Архстояние». Он проходит в Калужской области еще с прошлого десятилетия. Его сердце — деревня Никола-Ленивец — стоит на берегу реки Угры в окружении лесов и полей. Все началось с того, что московский художник Николай Полисский, устроил себе там арт резиденцию, собрал в артель деревенских и занялся лэнд-артом. Он стал звать друзей, и так появилось небольшое сообщество художников/архитекторов, пришло в голову, что они могли бы тоже позаниматься территорией, так появился фестиваль «для своих». Однако достаточно быстро мероприятие оказалось востребованным в гораздо более широкой среде. В поисках финансирования для ответа на запрос стали продавать билеты, дополнять инсталляции событийной программой, круг участников сильно расширился, фестиваль превратился в институцию с сотрудниками занятыми его подготовкой целый год. На следующем витке популярность привела к тому, что приезжающие перестали помещаться со своими палатками на поле, что заметили бизнесмены — появился инвестор, купивший часть земли для строительства гостиничных домиков. Естественно, он начал влиять и на повестку происходящего, но разорился. Там еще много чего происходило в рамках кризисного менеджмента и т.д, но главное в этой истории то, что люди продолжают приезжать на новогодние праздники и на Масленицу. Фестиваль продолжает существовать и находит новых участников, потому что запущенная когда-то художниками идея оказалась мощнее всех менеджерских неудач.

Впрочем, и тут почти не включались какие-то местные агенты. А вот прошедшим летом Москва показала то, как соседи могут начать сопротивляться не сносам, а культурной насыщенности своего района. В самом центре столицы есть Патриаршие пруды, известные всему миру благодаря роману Михаила Булгакова. Пруды находятся в 10-ти минутах ходьбы от трех узловых станций метро, и некоторый радиус вокруг называют Патрики. То есть это сложившаяся вне административного управления локальная городская сущность. Там всегда было оживленно, но в последние годы стало еще более бурно. Так 4 года назад только пришедший в расположенный поблизости музей Булгакова новый директор решил использовать пруды для проведения разных фестивалей — ему импонировала их камерность. Там был организован оперный фестиваль, а потом фестиваль «Музыка на воде», в рамках которого играли как современную академическую музыку, так и Гайдна. Там проводились литературные читки, снимали на старые дагерротипы, продавали книжки. Несколько раз удалось воспроизвести весьма качественную, интеллектуальную праздничную программу. Развитость окрестной инфраструктуры способствовало успеху. Соответственно стали появляться новые интересанты. После того как Музей провел День города в 2014 году, площадкой заинтересовался телеканал «Москва 24» и организовал праздничный концерт в 2015-м. Но уже без соотнесения с мифологией места. Вместе со всем этим там начал формироваться своеобразный кластер баров и кафе. И вот, прошлым летом они стали, по мнению местных жителей, пользоваться чрезмерной популярностью. В результате разразился скандал, благо в центре множество жителей с деньгами и влиянием. Они потребовали от кафе и ресторанов закрытия ровно в 23:00, а не позже, потому что люди кучковались перед барами, и шумели. В журнале «Афиша» было опубликовано их мнение по поводу происходящего, строившееся в основном на идее о том, что Патрики — место для богатых, а люди с окраин там появляться не должны. Вскоре оскорбленные представители окраин стали приезжать и специально шуметь по ночам. Этот социальный конфликт отчетливо показал, что культурная деятельность на обжитых территориях требует большого внимания к контекстам. На Патриарших есть сегодняшние местные жители, а есть москвичи в целом, а еще мировая история литературы привлекает туда же туристов, и каждый хотел бы реализовать свое право на это место.

Патриаршие пруды

Хорошо работают те проекты, которые взаимодействуют со всем комплексом локальной специфики от исторического наследия и устоявшегося образа жизни до профессионального специалитета резидентов. Необходимо четко расставлять приоритеты, знать, на кого вы работаете, что вы хотите изменить на территории, и, сообразуясь с этим, планировать этапы реализации. Как уже говорилось выше: культура очень быстрая, интенсивная и динамичная среда. Важно оставлять себе зазоры для осмысления сделанного и корректировки стратегии.

Короткие эффекты

Мы живем в мире, открывшем для себя «эффект Бильбао», и мы все еще под впечатлением от этой истории небольшого испанского города, приобретшего всемирную известность благодаря строительству одного музея. И все время где-то надеются повторить этот опыт, а удается лишь единицам. Например, в прошлом промышленный город Ланс перестроил у себя музей в надежде на новый виток развития после того как местная угольная промышленность оказалась никому ненужным атавизмом. К проекту сразу подтянулись девелоперы, в результате все местные жители, живущие рядом с музеем, оказались выселены ради более дорогой застройки. Город как географическая точка продолжает жизнь, но как сообщество людей разрушен.

В моем выступлении уже прозвучала тема фестивалей. О них стоит поговорить, чтобы разобраться с некоторыми подводными камнями, о которые может разбиться даже очень качественный проект. На первый взгляд фестиваль кажется удобным и быстрым инструментом интеграции культурных изменений. Он позволяет конструировать идентичность, в него вшит маркетинговый механизм привлечения внешних партнеров и разносторонней аудитории, он давно встроен в экономические процессы и, среди прочего, позволяет проекту воспроизводить себя в формате гастролей. Если у вас территория с весьма ограниченными ресурсами, то зачастую выгоднее привезти чужой фестиваль, чем выдумывать локальные программы в отсутствии тех, кто их станет реализовывать. Но возникает вопрос, стоит ли ставить территорию в зависимость от внешних сил. Да, фестиваль с точки зрения проектной работы проще создается, его горизонт планирования куда очевиднее, чем при работе с глубинными процессами, происходящими на месте, при перестройке постоянно действующих и уже зафиксированных форматов учреждений культуры. Но, что случится, если он провалится или съедет? Сейчас мы наблюдаем как такие временные мероприятия оттягивают деньги из городского бюджета, и спонсорских фондов, как они уничтожают постоянность инфраструктуры. Кроме того, это приводит и к тому, что у людей исчезают постоянные заработки, из-за работы «на проект».

Во всем мире есть разные исследования, демонстрирующие, что культура благотворно влияет на здоровье.

Хорошая метафора для плохого культурного планирования — фильм «Шоу Трумана», который рассказывает про человека, живущего в маленьком городишке счастливой жизнью и вдруг обнаруживающего, что город вокруг него и люди — лишь декорация. В конце фильма он отказывается принимать в этом участие и уходит за горизонт из-за осознания фальши происходящего. Впрочем, мог бы остаться и переделать все под себя, но это уже другая история.

Открытые лекции в рамках воркшопа "Весенний МАРШ 2017".